Я Малышева Евгения хочу рассказать вам про моего прадеда Подойникова Федота Николаевича участника Великой Отечественной войны.
Глянув в окно. Подхватив юбки наши бабы бежали к клубу. Я –следом побежал, а навстречу вырвался крик: «Война». Какая она, это проклятая война. Голодная, холодная, тревожная – страшная война. Жена одна с четырьмя детьми на руках встретила тот ужасный день. Мой-то был на переподготовке. Так и не увиделись перед отправкой на фронт.
Воевал в знаменитой 119-й дивизии. Попав во взвод разведки. Сколько раз в тыл за «языками» ходили, теперь и не упомнишь. В снег, буран позли к вражеским позициям. Не раз в этих вылазках выручали маск-халат, верный ППШ, кинжал. А «языков» приводили, видно удачливы были.
Работали мы тогда славно. Доили, пахали, сеяли, убирали. Замены женщинам не было и взять её было неоткуда. Согнулись спины, потемнели лица, на руках затвердели мозоли, изболелись души. Но все же верили и ждали.
Обидно было . Только-только настоящим солдатом стал и на тебе – так глупо ранили. Думал немца обойти, проползти по ложбинке, а там – их автоматчики. Убить – не убили, но руку перебили в локте. Больно было, терпения нет. До лазарета добрался и упал. Потом, как обычно: госпиталь, больничная койка, операция одна за другой. Руку ампутировали. Злость брала. Фашистов бить надо было, а со мной так неловко получилось.
Тяжело было домой возвращаться. Какой с меня теперь работник без руки? В свою родную хату вошел, как чужой. Сын не узнал, забился лицом в постель, притаился. Дочь за матерью побежала. А я, как прислонился к косяку, так и стоял, ждал, что жена скажет, как распорядится. Прибежала она, я ей с ходу: «Видишь, Агафья, какой я? Решай сразу. Примешь или нет?» Она в слезы. Но я-то вижу, что от радости слезы. На душе сразу отлегло. Спокойно и хорошо стало.
Потом радости было… В магазин бегом, на стол собирать, народу полная хата набилась. Что ни говори, а лишь 42-й год был. Про войну всем интересно знать. Хоть не кончилась она для нас тогда, но все же легче у меня на душе стало.
